Автор: К. Уэбстер

Книга: Прекрасный принц

Серия: Золушка #2 (трилогия)

Перевод: Анастасия Михайлова

Редактура: Анастасия Михайлова

Русификация обложки: Александра Мандруева

Глава 1

Уинстон

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

В угоду своей невыносимой матери я позировал, как какая-то чертова модель Versace, когда предпочел бы куда более непослушные игры.

С моей помощницей.

Ужаснейшей горничной.

Но такой послушной грязной девчонкой, которая получала удовольствие от того же развратного дерьма, что и я.

«И все произойдет довольно скоро».

Просто сперва мне предстояло пройти через этот ад.

«Склоните голову немного вправо. Нет, чуть левее. Смотрите четко в камеру. А теперь нахмурьтесь. Нет, забудьте и улыбнитесь».

Только Перри мог чувствовать себя здесь в своей стихии. Расхаживать с важным видом, словно петух, и вызывать всеобщее восхищение. По мне так прихорашиваться перед камерой было пустой тратой времени, ведь вместо этого я мог делать нечто куда более продуктивное. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять: Перри либо опаздывал, либо предпочел избежать этого дурацкого представления. Позже придется надрать ему задницу за то, что решил меня бросить.

«Улыбнитесь, мистер Константин. Я сказал улыбнуться, а не гримасничать. Вам больно, сэр?»

Все продолжалось целую вечность. Судя по хитрой усмешке, изогнувшей один уголок материнских губ, мое недовольство доставляло ей наслаждение. В такие моменты, несмотря на то, что я уже давно стал взрослым мужчиной, мне хотелось, чтобы отец был здесь и мог вмешаться. Он всегда был более теплым, чем мама, и одним из немногих, у кого получалось ее смягчить. После получасовых утех с фотографиями отец отвел бы меня в сторону «по делам», а потом мы бы прятались с ним до начала вечеринки, открыв бутылку коньяка «Черный жемчуг Людовика XIII» за шестьдесят пять тысяч долларов и наслаждаясь несколькими мгновениями тихого блаженства.

Горечь от утраты отца всколыхнулась с новой силой, из-за чего моя спина напряглась, а выражение лица стало еще более хмурым.

«Вот, это тот самый взгляд. Настоящий джекпот, сэр. Может, чуть сильнее прищурьте глаза. Покажите всем, что с вами не стоит шутить».

В кармане завибрировал телефон. Мне так хотелось вытащить его и ответить. Я все еще вспоминал присланные Эш фотографии в платье, от них у меня захватывало дух. Я буквально жаждал испачкать ее и погубить. И как раз собирался сообщить ей об этом, когда меня потащили обратно на фотосессию, где я с тех пор и пребывал, чувствуя себя в полной мере несчастным. От осознания, что моя избалованная девочка ожидала «бесконечного числа комплементов», а у меня не было возможности ее ими осыпать или даже послать деньги за фотографии, в животе будто образовался свинцовый ком. Если бы я не хотел устраивать хорошее шоу для всей этой публики, уже давно бы разогнал этот цирк. Я не стал сразу экспоненциально увеличивать компанию отца после его смерти вовсе не из-за упрямства или недостатка ума. Нет, просто я знал необходимые правила игры. И согласие на разворот и обложку журнала, который продемонстрирует силу имени Константинов, а еще мое улыбающееся лицо и дорогой костюм — это всего лишь шаг, необходимый для того, чтобы остаться на вершине. Иногда все, кто находился подо мной, нуждались в столь простом напоминании о силе, стоящей за доминирующей фамилией.

Когда фотограф прервался, чтобы проверить настройки камеры, я достал из кармана телефон и обнаружил новое сообщение от Эш и от Перри.

Эш: Уинстон, мне очень жаль, любимый, но я не смогу прийти на вечеринку. Было так приятно использовать тебя ради денег, но больше у меня нет в них необходимости. Теперь обо мне позаботятся мои братья.

Я перечитал сообщение трижды.

Нет, это не Эш. Интуиция буквально кричала, что моя девочка не могла такого написать.

И хотя я долго не высылал ей награду, которую она явно жаждала, Эш бы не стала торопиться со столь резким ответом.

Девочка была практически влюблена в меня. А я, наконец, дал ей то, о чем она так молила, и провел с ней ночь. Это могло означать только одно: один из этих маленьких тройняшек решил, что будет забавно написать мне от ее имени. Раздражение поднялось очень быстро, заражая мою плоть, словно лихорадка. Оно обжигало, вызывая головокружение. Если бы ранее я не пригласил на праздник весь клан Мэннфордов, то сейчас забеспокоился бы, приедет ли Эш. Но поскольку доктор Мэннфорд никак не могла пропустить этот светский прием, она в этом чем-то походила на мою мать, я решил немного успокоиться и дождаться их скорого появления. И, пожалуй, следовало воздержаться от ответа, на случай если один из этих придурков решил забрать у Эш телефон. После я прочел сообщение от Перри.

Перри: Кое-что произошло. Мне пришлось срочно уехать, но скоро вернусь. Помни, что я всегда прикрою твою спину, Уинни.

Его слова я нашел довольно странными, но в то же время они принесли мне облегчение.

— Сэр, не могли бы вы убрать телефон? Нам нужно сделать еще парочку снимков, — раздраженно крикнул фотограф, отвлекая меня от мыслей о Перри.

— Прошу прощения, — выдавил я, пронзив мужчину тяжелым взглядом. — На секунду мне показалось, что я — тот самый Уинстон Константин, которому принадлежит весь этот чертов город.

Фотограф отшатнулся, услышав мой резкий ответ.

— Я лишь имел в виду…

— Довольно, дорогой, — промурлыкала мама, подходя к нам и прогоняя фотографа раздраженным движением руки, сверкающей драгоценностями. — Ты итак достаточно позировал.

Фотограф кивнул, склонив голову, и принялся собирать вещи, а мама взяла меня за локоть и указала на дорожку, покрытую богато расшитым ковром, предназначенным для прогулок. Его положили туда во избежание уничтожения газона. Дойдя до ковра, мы неторопливо направились по нему к поместью. Гости должны были начать подъезжать с минуты на минуту, после чего их сфотографируют у входа, а затем пригласят в зал с фортепиано, где они смогут наслаждаться музыкой молодого пианиста, недавно закончившего Джульярд, а также закусками и шампанским, пока не настанет время ужина. У нас оставалось немного времени до начала мероприятия.

— Ты сегодня ужасно угрюм, — небрежно заметила мама, хоть от меня и не укрылись обвинительные нотки. — Что у тебя на уме?

Не что, а кто.

Но я уверен, черт возьми, что не собирался ее поправлять.

— Работа не дает покоя, — буркнул я.

Она тяжело вздохнула.

— Твоя рабочая этика, как и у отца, граничит с одержимостью. Ты хоть когда-нибудь останавливаешься, чтобы насладиться плодами своего труда, мой милый?

Одним запретным плодом.

«О да, мама».

— Время от времени, — я усмехнулся. — Мне стукнуло почти сорок, а не четырнадцать. Откуда это внезапное беспокойство?

— А разве мать не может волноваться о своем маленьком сыне?

Сарказм в ее голосе был таким явным, что уголок моих губ невольно дернулся.

— Не та мать, с которой я рос. Так что на самом деле тебя тревожит?

— Перри.

Мы остановились, и я выгнул бровь. Сегодня мама была так искусно накрашена, что казалась столь же молодой, как и мои сестры. Даже жаль, что ей больше никогда не познать любви. Несмотря на то, что она почти всегда демонстрировала ледяной характер, я знал, что ее сердце было разбито смертью отца пять лет назад. От такой потери никогда по-настоящему не восстанавливались.

Отчасти поэтому я так не любил сюда приезжать.

Тут повсюду жили воспоминания. Они возрождали чувства. И боль.

Хотя особняк Константинов нельзя было назвать типичным домом, но таковым он был для меня. Мои родители здесь любили меня и обожали, особенно отец. Но по мере того, как они все добавляли и добавляли детей в нашу семью, а я так и оставался старшим в иерархии, пришлось закалять себя перед определенными эмоциями. Перри, напротив, еще многому нужно было научиться, поскольку его чувства были подобны большой и мигающей неоновой вывеске, выставленной на всеобщее обозрение. Хотя даже Китон, самый молодой мужчина в нашей семье, унаследовал мамину выдержку и мог держать свое дерьмо под контролем.